Сотворение музыки

КТО ИЗОБРЕЛ МУЗЫКУ?

 Нареда сидел однажды погруженный в раздумья, как вдруг звуки, извлекаемые легким дуновением ветерка, прельстили его слух; они все продолжали расти, становясь все прекраснее и разнообразнее...»Так древнее индийское стихотворение рисует тот изначальный момент, когда вдруг из «ничего», от легкого дуновения ветерка возникла первая музыка. Бога Нареду древние индусы и считали главным бо­гом музыки, который подарил человечеству это вели­кое искусство. По другой легенде, первым, кто познал музыку, был бог Брахма. Он поделился своим откры­тием с мудрецом Брахатой, а тот уже рассказал лю­дям о красоте и силе воздействия музыки.

Предположим, что Нареда и Брахма действитель­но были первооткрывателями музыки. Но как же в таком случае быть с греческими богами Аполлоном и Артемидой? Ведь, согласно одному из широко из­вестных мифов, Артемида, выстрелив однажды из лука, первой обнаружила, что свист пущенной тетивы очень красив. Открытие Артемиды так понравилось Аполлону, что он и сам стал извлекать из «мужеубийственного» оружия, как гласит миф, очарова­тельные звуки.

Впрочем, эта версия о происхождении музыки опровергается самими же греками. Аполлодор в сво­ей «Мифологической библиотеке» — одном из авто­ритетнейших источников греческих мифов — утвер­ждает, что сначала на свет появились музы, а потом уже их сводные брат и сестра — Аполлон и Арте­мида.

По преданию, муз было девять, причем пять имели непосредственное отношение к музыке: Эвтерпа считалась покровительницей всего музыкального искусства, Мельпомена ведала пением и похоронной музыкой, Терпсихора — хоровым пением, Эрато — свадебными песнями, Полигимния — песнопениями в честь богов и героев. И хотя Аполлон обычно именуется предводителем муз или Аполлоном Мусагетом, как явствует из мифологии, музы проявили себя в искусстве звуков все же раньше, чем Аполлон.

Вероятно, у большинства народов есть легенды, рассказывающие о происхождении музыки, о богах и героях, открывших ее людям. Такое совпадение не удивительно.

С какими бы звуками природы ни сталкивался че­ловек в древности, их возникновение он приписывал сверхъестественным силам. Ему казалось, что звуки эти издают некие существа, таинственные и невиди­мые. Например, как повествует немецкий эпос, не гром, а злой дух Тор, рассердившись на людей, по­сылает на землю свои раскаты-проклятья; в журча­щих водах реки или водопада сидит ласковый и неж­ный Нек и поет русалкам свою размеренную песню; а в глубине шумящего леса смеется Пан или рычит Рюбецаль...

Поэтичны и разнообразны мифы, легенды и ска­зания древних народов о происхождении музыки. Но кто в наши дни поверит, что музыку людям нис­послали боги и духи?

В древности человек на каждом шагу встречался с музыкой природы — пением птиц, ревом животных, раскатами грома, журчанием ручья, шумом деревьев, звуками морского прибоя. Окруженный этими разно­образными звуками, он, конечно же, пытался подра­жать им. Таким образом, общение человека с природой было одним из главных источников, из которых возникала сознательно создаваемая им музыка.

Но были и другие, не менее важные источники.

Если внимательно присмотреться к первым, са­мым примитивным музыкальным инструментам (их можно увидеть сегодня в этнографических или му­зыкальных музеях), можно легко обнаружить, что они немногим отличаются от простых орудий труда. Такое сходство не случайно. Большинство из них имеет явно «рабочее» происхождение. Это заметно и по форме этих инструментов, и по манере игры за них. Обычная ступа, в которой толкли зерно, глиняный горшок или тыквенная бутыль обтягивались кожей, и инструменты — позднее их назовут ударными — можно было считать готовыми.

Струнные музыкальные инструменты тоже роди­лись из орудий труда. Они представляли собой (и в этом греческие легенды не погрешили против исти­ны) не что иное, как подражание луку.

Не были исключением и духовые. Чтобы передать сигнал на более далекое расстояние, первобытный музыкант усиливал звук своего голоса, крича в ра­ковину или тростниковую трубку.

Так человек открывал музыку. Открывал в окру­жавшей его природе, а также в связи с трудо­выми процессами, вне которых он не мог су­ществовать.

Представим себе жизнь наших далеких предков. В большинстве их первостепенно важных занятий — охоте, рыбной ловле, валке деревьев — необходимым условием была коллективность труда. Залогом успеха в повседневных делах служила слаженность. Поэто­му в основе совместных действий первобытных людей лежал ритм.[1]

Возможно, что именно из ритмических покрики­ваний, облегчавших совместную физическую работу, начали формироваться элементарные песнопения. Это лишь один из вероятных путей их зарождения. Другим мог быть хоровой танец, появившийся опять-таки благодаря трудовым занятиям человека древ­ности.

Хоровой танец, очевидно, возник как подражание повадкам зверей во время охоты и самому процессу охоты. Он служил не только примитивной игрой, но и способствовал укреплению важнейшего условия первобытной жизни — коллективной сплоченности, согласованности действий. Простейшим «инструмен­том», обеспечивавшим ритмическую основу хорового танца, был человеческий голос. Есть основания пред­полагать, что таким образом — в хоре — и родилась мелодия[2].

Как именно складывались первые мелодии, соз­данные человеком, определенно сказать трудно. По-видимому, тон всей группе танцующих задавал вождь племени или специально назначенный для этой цели запевала. Остальные подражали ему, под­страивались под его пение.

Однако сопровождением хорового танца мог быть не только голос. Первобытный человек использовал для этой цели ритмичное постукивание по каким-либо предметам (часто по все тем же орудиям тру­да), ставшими прообразами ударных музыкальных инструментов. Это, собственно говоря, уже и была музыка.

Но только ли общение с природой, труд и врожденное чувство ритма помогли людям открыть для себя музыку?

Ритмические процессы свойственны многим живым существам. И даже инстинктивный мелодический дар присущ не только человеку, наиболее тонко он развит у птиц. Однако лишь человек оказался спо­собным стать сознательным творцом музыки. Это произошло благодаря целому комплексу условий, три из них мы уже назвали. Но было и четвертое, без которого музыка никогда не стала бы искусст­вом,— это художественный дар человека.

Именно художественное чутье и подтолкнуло наших далеких предков к попыткам в камне, глине, слоновой кости или с помощью наскальных рисун­ков передать эпизоды из своей жизни. Он же привел к созданию зачатков музыкального искусства.

«Птица поет, извлекает звуки из гортани своей, но ощущает ли она, как человек, все страсти, которые он один токмо на земле удобен ощущать при размеренном сложении звуков? — писал русский просве­титель XVIII века Александр Николаевич Радищев.— Не птицы благопевчие были учители человека в музыке: то было его собственное ухо, коего вглубленное перед другими животными в голосе положение всякий звук, с мыслию сопряженный, несет пря­мо в душу».

Из приведенных слов выделим последние: «...звук, с мыслию сопряженный, несет прямо в душу». В них лаконично передано то, что решительно возвышает человека над всеми остальными живыми существа­ми: способность мыслить и переживать. И не просто способность — потребность! Без нее, этой великой потребности, как и без названных уже нами условий, не существовало бы музыкального искусства.

Итак, подражание звукам природы и участие в коллективных трудовых процессах, врожденное чув­ство ритма и художественное чутье — все это вместе, многократно перемноженное на человеческую пытли­вость, и дало жизнь искусству звуков.

HOMO SAPIENS —HOMO MUSICUS

(человек разумный – человек музыкальный)

Охота выдалась удачной. Теперь все начина­ют готовиться   к   празднику,   который   со­стоится  на  большой  поляне  перед  жили­щами.

Но прежде чем соберется все племя, двое самых рослых и ловких охотников, став посреди поляны, выгоняют из деревни злых духов. В ру­ках они держат особые, предназначен­ные специально для этой цели, тростниковые трубки, украшенные цветными перьями. Вот один из них, приложив инструмент к губам, с силой начинает дуть в него, изредка меняя положение пальцев на голосниковых отверстиях. Это он своей «заколдованной» дудкой созывает всех злых духов. Затем, ког­да они «слетятся», вступает второй музыкант. Заслышав звуки его инстру­мента, духи «исчезают» в чаще леса.

Теперь можно начинать праздник...

Таков был один из многих обрядов, связанных с музыкой у первобытных людей. Эти обряды, порой странные, иногда не вполне объяснимые, сохраня­лись веками и существуют у некоторых народов Африки и по сей день. Напри­мер, с незапамятных времен бытовал обычай, согласно которому каждый мужчина племени должен был непре­менно уметь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Если семья принадлежала к древнему роду, то ее члены как реликвию хранили фамильную мелодию, сочиненную одним из предков и, конечно же, не похожую на мелодии других семей.

Не обходилось без музыки и во время ритуала посвящения в мужчины. Первобытному юноше, чтобы соплеменники начали считать его взрослым, надлежало метко стрелять из лука, быстро лазать по деревьям, ловко запрячь буйвола и неслышно под­красться к добыче. Но, оказывается, этого, было не­достаточно. Никто не признает юношу полноправным мужчиной, если он не сможет продемонстрировать свое искусство игры на бамбуковой или тростниковой дудке, и не только губами, но и носом. Причем надле­жало исполнить свою собственную, сочиненную спе­циально для этого момента мелодию. Задолго до испытания юноша уходил куда-нибудь подальше от деревни, чтобы никто не подслушал мелодию, и часа­ми упражнялся, выдувая из незатейливого инстру­мента грустный монотонный напев.

Музыка была составной частью разнообразных обрядов, бытовавших практически у всех народов древности. Вот почему нередко говорят, что одним из источников происхождения музыки стала обрядовость. Древние музыкальные обычаи являлись сильными стимулами к сочинительству. И ничего, что инструменты наших предков были несовершен­ны, а мелодии однообразны. В главном — непосред­ственности исполнения, увлеченности и полной само­отдаче музыке — первобытные музыканты ничуть не уступали тем, кто посвятил себя искусству звуков спустя многие и многие столетия. Им было неведомо то разделение на специальности, которое произойдет с музыкантами в далеком будущем. Они и первые композиторы, и исполнители, и, конечно, мастера музыкальных инструментов. А раз каждый должен иметь свою мелодию, то, разумеется, и инструмент его не может быть похож ни на чей другой. Ничто не сковывало фантазию умельца, из рук которого выходи ли такие причудливые инструменты, как огромные тростниковые трубки и свирели, немыслимой длины трубы из коры или совсем уж странные инструменты, выдолбленные из бивня слона.

Разве все инструменты перечислишь! Да и существенно ли, какой они формы или размера? Важно, что из каждого льется не похожая на другие мелодия.

О загадочные  и  неповторимые мелодии  первых музыкантов! Хотелось выразить в них все: шум леса и всплеск воды, и голоса птиц, и рев умирающего зверя, свою радость и печаль.

Маленькая терракотовая скульптурная группа выполнена безвестным ваятелем несколько тысяч лет назад. Она изображает домашнюю сцену: четыре женщины, стоя рядом, раскатывают тесто, а пятая — немного поодаль — играет на флейте. Какая, каза­лось бы, связь может быть между приготовлением хлеба и музыкой? Дело в том, что в древности музы­ка была частью трудового процесса. Чаще всего ра­ботали под ритмичные звуки ударных или флейты — популярнейшего в то время духового инструмента.

Музыка была не только помощницей в работе. Трудно перечислить все области жизни древнего че­ловека, в которых она участвовала. С помощью зву­ков музыки происходили, например, усмирение и дрессировка диких животных или заманивание в сеть рыбы. Так наши далекие предки всем своим жизнен­ным укладом как бы утверждали то, во что свято ве­рили: музыка обладает волшебной силой.

В незапамятные времена родился греческий миф об Орфее, о великой всепобеждающей силе музы­кального искусства. Это один из самых любимых и популярных мифов, повествующий о том, как вол­шебному пению Орфея, звукам его золотой кифары подчинялись не только люди и животные, но даже скалы и деревья становились подвластными ему, а реки, заслушавшись его музыкой, останавливали свое течение.

Пытаясь понять, как музыка действует на психо­логию человека и стараясь научиться управлять этим воздействием, арабские философы древности совето­вали: «Умному музыканту не следует играть зря, на­чинать надо с нижней струны лютни, чтоб внушить слушателям мужество, далее дать дышащую любовью мелодию и напевы, увлекающие к пляске, и, нако­нец, сладкие звуки, манящие к полному покою».

Однако сегодня наше восхищение вызывают не столько авторы сказаний, поэтичных мифов, преда­ний и поучений, наделявшие музыку сверхъестествен­ной, магической силой, сколько те мыслители, кото­рые поняли и впервые поведали миру о реальной силе музыкального искусства. Кажется поразитель­ным, что более двух тысяч лет назад, когда музыка делала еще первые робкие шаги, в умах древнегре­ческих философов могла зародиться мысль, глубиной своей предвосхищавшая лучшие достижения музы­кального искусства будущего. Она звучит так: музы­ка — величайшая сила, способная заставить чело­века любить и ненавидеть, прощать и убивать.

Со времени, когда были произнесены эти слова, пройдет еще много веков, пока начнется живая исто­рия музыки, музыки, которую мы слышим и испол­няем сегодня. Но этот момент можно считать той важнейшей отправной точкой, когда музыка была признана и призвана стать Искусством в самом вы­соком значении этого слова.